10 депрессивных романов, которые достучатся даже до циников
1. У всех мертвых одинаковая кожа. Борис Виан
Дэн работает вышибалой. Он постоянно видит секс и насилие. Он и сам любит насилие и секс с посторонними женщинами. У него есть жена и ребёнок. Белые. И он гордится этим, потому что сам он — чёрный. И пускай этого никто не видит, ведь внешне он ни чем не отличается от других «нормальных» людей: у него белая кожа. Но что делать, когда твой брат, чёрный и снаружи, и изнутри, начинает вторгаться в твою жизнь, тем самым разрушая её? Плюнуть на всё и признаться в том, что твоя кровь грязна? Или попытаться оттереть ненужное пятно, раз и навсегда забыв, кто ты есть на самом деле?
2. Каждый день — падающее дерево. Габриэль Витткоп
Габриэль Витткоп (1920—2002) говорила то, что думала, жила, как хотела, и умерла, как сочла нужным: приняв цианистый калий за два дня до Рождества — праздника, который она презирала. Холодные, мизантропические и блистательные книги Витткоп ее биограф сравнил с чудесным ядовитым цветком. Опубликованный посмертно роман «Каждый день — падающее дерево» — это портрет двойника автора, надменной и безжалостной Ипполиты, вспоминающей свою жизнь, озаренную гордым пламенем презрения к человечеству.
«Последний день не был белым. Последний день был розовато-серым — серым, как плоская тень, и розовым, словно шанкр».
«Гордый эстетизм, королевское равнодушие к морали и фразы, ограненные, как брильянты. Книги божественной Габриэль Витткоп кровоточат, словно незаживающий шрам». Франка Мэй
«Это проза торжествующей готики, диковинных руин и удушья нависшего неба. Чтобы запечатлеть облик человека, погружающегося в трясину, приходится увязнуть самому: неоспоримое преимущество топей психологии заключается в том, что их глубину невозможно изведать». Бастьен Герри
3. Бесконечная шутка. Дэвид Фостер Уоллес
В недалеком будущем пациенты реабилитационной клиники ЭннетХаус и студенты Энфилдской теннисной академии, а также правительственные агенты и члены террористической ячейки ищут мастер-копию «Бесконечной шутки», фильма, который, по слухам, настолько опасен, что любой, кто его посмотрит, умирает от блаженства.
4. Елтышевы. Роман Сенчин
Страшный и абсолютно реальный мир, в который попадает семья Елтышевых, — это мир современной российской деревни. Нет, не той деревни, куда принято ездить на уик-энд из больших мегаполисов — пожарить шашлыки и попеть под караоке. А самой настоящей деревни, древней, как сама Россия: без дорог, без лекарств, без удобств и средств к существованию. Деревни, где лишний рот страшнее болезни и за вязанку дров зимой можно поплатиться жизнью.
Люди очень быстро теряют человеческий облик, когда сталкиваются с необходимостью выживать. И осуждать их за это может только тот, кто сам прошел путь возвращения: от успеха и денег — к нищете и страху, от сытости — к голоду и холоду...
5. Роман с кокаином. М. Агеев
Искренний рассказ молодого человека, жившего в Москве в годы до и после революции, о своем развитии: от школьника до наркомана. Кульминационными моментами этой психологически детализированной «исповеди», часто мазохистски выставляющей напоказ внутренние злые силы, становятся наблюдения героя над самим собой в различных стадиях воздействия наркотиков. Такие темы, как плотская и духовная любовь, презрение к человеческому роду, от природы подлому и жалкому, ненависть к жестокому и беспринципному государству, также обогащают эту книгу, выдающуюся и с точки зрения повествовательной техники.
6. Маленькая жизнь. Ханья Янагихара
Университетские хроники, древнегреческая трагедия, воспитательный роман, скроенный по образцу толстых романов XIX века, страшная сказка на ночь — к роману американской писательницы Ханьи Янагихары подойдет любое из этих определений, но это тот случай, когда для каждого читателя книга становится уникальной, потому что ее не просто читаешь, а проживаешь в режиме реального времени. Для кого-то этот роман станет историей о дружбе, которая подчас сильнее и крепче любви, для кого-то — книгой, о которой боишься вспоминать и которая в книжном шкафу прячется, как чудище под кроватью, а для кого-то “Маленькая жизнь” станет повестью о жизни, о любой жизни, которая достойна того, чтобы ее рассказали по-настоящему хотя бы одному человеку.
7. Путешествие на край ночи. Луи-Фердинанд Селин
Этот роман написал человек столь же необычный, как и его книга. Врач, в течение трех лет пишущий свою первую книгу урывками, используя часы, украденные у ночи, сна, у больных и поликлиники. Писал наспех, как и жил, рассказывал о годах своей юности, о пребывании на Первой мировой войне, в Африке и Америке, о своей работе врачом в парижском пригороде - одним словом, об одиноком страннике, одержимом собственными химерами и находящемся в вечном конфликте с окружающим миром. Вышедший в 1932 году роман имел оглушительный, хотя и скандальный успех, и сразу же был переведен на многие языки. И сегодня он способен шокировать читателя правдой о войне и мире, о человеке, который, избавившись от всех иллюзий, никак не может найти себя.
8. Мальчик в полосатой пижаме. Джон Бойн
Давным-давно взрослые дяди и тёти решили поиграть в рабов и господ. Они назвали свою страну Великой Германией, придумали правила и начали игру. Но их дети не сумели понять правил этой взрослой игры. Наверно они были слишком сложными. И маленькие мальчики стали играть в другую игру — в дружбу. Но проигравший должен заплатить. Итак, какова цена проигрыша?
9. Бог мелочей. Арундати Рой
Глубокая семейная сага, история запретной любви и пронзительная политическая драма, эта книга рассказывает о зажиточной индийской семье, жизнь которой раз и на- всегда меняется в один судьбоносный день 1969 года. Приезд младшей двоюродной сестры Софи сотрясает мир семилетних близнецов Эсты и Рахель и приводит к случайным — и неслучайным — трагическим последствиям, которые учат их тому, что все вокруг может внезапно принять новые, уродливые формы и даже навсегда замереть на месте, - и лишь река будет продолжать нести свои воды
10. Пианистка. Эльфрида Елинек
Мир музыки для Эрики Кохут тесно переплетается с миром маний и фобий, отношения с матерью — болезненный водоворот привязанности и отвращения, несбывшиеся мечты принимают форму жестоких извращений, а ученик наделяется ролью мучителя. Больше, чем книга про «отцов и детей», травмы привязанности и пролонгированное самоубийство. Больше, чем книга о женской слабости, хрупкости разума и призраках, вьющих гнездо в сердце Эрики Кохут. Это — оглушительная симфония, блистательная попытка Эльфриды Елинек отыскать в человеке хоть что-то человеческое.
